Гончими псами летим через ночь по следу своих утрат. Путь безнадежен, но так суждено – мы знаем об этом, брат... ©
Писалось исключительно под Dispossessed.
АПД: еперь это - первое творение Творческо-игровой организации Пф-ф-ф! (Профессионально философствующие фанфикрайтеры феанорионы.
Авторы: Норлин Илонвэ и ваша покорная слуга
печальное
Темнота наваливается со всех сторон, сминает хрупкие стены и безраздельно царит в моей голове – темнота, удушающая как теплые одеяла и шкуры, в которые заворачивают больного подростка. Тебе это не нравиться, и даже сквозь бред ты что-то бормочешь, упрямо выворачиваясь из тесного душного вороха – золотые волосы слиплись над нахмуренными бровями, а глаз не видно. Меня, совсем еще несмышленого ребенка, почему-то выставляют из душных покоев вслед за невозмутимым Куруфинвэ, а я обижаюсь на встревоженного отца, на не находящую себе места мать. Почему они не позволяют мне остаться и помочь? Створки дверей безжалостно смыкаются за спиной, и мы вместе с Атаринке замираем в ближайшей нише – плечо к плечу, оба насупленные и отчаянно прислушивающиеся к обрывкам фраз доносившихся из комнаты. В уголках глаз странно щиплет, и я несколько раз провожу рукавом рубахи по ним – на темно-синей ткани остаются влажные полоски.
- Прекрати! – тихо говорит Курво, как-то нервно взъерошивая волосы на голове – Он справится. Все будет хорошо.
«Хорошо – хорошо - хорошо…» - твержу я, изредка выглядывая из своего убежища, чтобы убедиться – никто из чужих не прошел к тебе и не вышел. И пусть Майтимо и Макалурэ пытаются меня убедить, что все пройдет и это только несерьезный перелом, я лучше их знаю, как это было. Я видел, с какой кручи сверзился Турко, устремившийся за быстроногой ланью, и его спутники едва-едва успели выдернуть бесчувственное тело из-под копыт коня. Это все очень серьезно. Иначе бы папа не пропадал в запертых покоях, с трудом выставляемый оттуда уже затемно, иначе бы вала Эсте не приходила бы к тебе…
Звук упавшей мебели, тихий вскрик и быстрые шаги – мама выскочила в коридор и побежала вниз, по пути выкликая «Феанаро, Феанаро!!!!» - вот и все. Вот и кончилось. Даже сердце перестало стучать о ребра…
Сорвавшись с нагретой каменной скамьи, я врываюсь в комнату и задыхаюсь – то ли от спертого воздуха, то ли от пустой кровати с развороченными залежами меха. Пелена злых слез искажает обстановку для неузнаваемости – я так и знал, что ты меня бросишь. Что бросишь нас с Курво!
С оттяжкой пинаю злосчастный табурет в сторону окна, дерево врезается в занавеску, раздается вскрик, и из-за куска ткани выскакиваешь ты, отчаянно потирая ушибленную коленку.
- Совсем сдурел? Ты же меня убить мог! – вид у меня наверно тот еще – зареванное лицо, синяки под глазами и всклокоченные волосы. Злоба отпускает меня из когтей и сил остается только на то, чтобы засмеяться – тихонько и нервозно подрагивая плечами.
- Дурак, - выдавливаю я между припадками хохота и без сил сваливаюсь на пушистый ковер, продолжая хихикать уже на нем.
- Что-о-о-о-о-о ты сказал?! – шипишь ты, наш прославленный охотник, бледный и такой исхудавший после лихорадки, что сойдешь для древка собственной стрелы. Шипишь и бросаешься на меня, щекоча, рыча и ругаясь на чем свет стоит – но мы, Карнистиры так просто не сдаемся!
На сплетенный клубок из дверного проема смотрят родители и переговариваются, неслышно, без слов, но смысл понятен и так. Если уж Морьо и Турко дерутся, значит, все точно будет хорошо.
Сыны Феанора дружат парами, - сказал кто-то мудрый и очень сильно ошибся. Это хорошие сыновья дружат парами, что благовоспитанные и талантливые Кано и Нэльо, что веселые и общительные Питьо и Тэлве. А нас трое – Морьо, Турко и Курво – непоседливые, задиристые и самостоятельные. Это нас чаще всего отчитывают родители и обвиняют во всех неприятностях Тириона остальные взрослые, как бы не силились Амбаруссы превзойти наши розыгрыши – у них ничего не выйдет.
- Помнишь, мы однажды сказали – пока вместе, то сможем все? – что-то в глазах Тьелкормо подсказало, что время, как для шуток, так и для воспоминаний кончилось – Карнистиро мгновенно подобрался и нахмурился. Колючий, постоянно всклокоченный, вечный подросток с тяжелым характером – такой же прямолинейный и скрытный.
- Это все неправда, - проговорил Охотник, стискивая рукоять меча, - теперь мы не можем так рисковать…
- Но…
- Помолчи, - рявкнул Атаринке, гневно взирая на младшего брата, - Время детских развлечений давно прошло!
Как, как они могут со мной так говорить? Не я ли спас твою шкуру, Турко, в тот день, когда умер отец? Не я ли выхаживал Курво, когда он едва живой вернулся после Битвы Внезапного Пламени?!
«А сколько раз они прикрывали твою спину?» - пропел мерзкий голосок разума.
- Ты остаешься здесь, - подвел итог Тьелкормо и хлопнул брата по плечу – Мы скоро вернемся.
«Ну, нет, я так просто не сдамся!» - подумал Морьофинвэ и порывисто бросился к своему мечу.
Жесткий рывок за воротник рубахи отшвырнул его обратно на койку, от резкого движения по левому богу заструилась тонкая и липкая струйка крови из вскрывшейся раны. Случайная стрела поймала Морьо, когда он опрометчиво подошел близко к «бездыханному» орку. Тот и вправду вскоре испустил последний вздох, но до этого все же успел вскинуть самострел и ранить врага. Острый наконечник впился в тело, пониже легкого, но нолдор больше беспокоил яд, которым обычно смазывалось все оружие Ангбанда. Три дня метался Морьо в продуваемом всеми ветрами шатре, три дня совещались его братья, три дня им оставалось, чтобы быть вместе.
- Тебе что сказали? – прошипел Курво, втаскивая Морьо на лежанку и укрывая его плащом. – Лежи спокойно и отдыхай.
- Я все равно пойду с вами, - упрямо процедил нолдо, пытаясь сесть, но тяжелая рука брата остановила его на полпути – Курво привычным жестом взъерошил волосы Морьо и печально усмехнулся.
- Глупый, куда же ты так спешишь? – в горле Карантира появился сухой комок, который было никак не проглотить. «О, Эру, ты что прощаешься, Курво не смей!!!» Последнее прикосновение брата увлекло его в тяжелый сон, явно наведенный Куруфином, дабы пресечь любые попытки младшего увязаться за ними следом.
Только что гневно и упрямо сверкавшие глаза подернулись сонным туманом и медленно закрылись.
- Он проспит долго. Я, конечно, не Кано - вряд ли сновидения будут приятными. Но я постарался вызвать...
И кому я это говорю?
Турко приблизился к наспех сооруженному ложу, не отрывая взгляда от лица лежащего, и явно меня не слушает. Постоял несколько мгновений, обернулся.
- Ты уверен, что мы правильно поступаем?
Эх, брат, знал бы я ответ... И потом вопрос можно понять по-разному.
- У нас нет выбора. Надо идти.
Спешно, бросив последний взгляд на бледное лицо Морьо, выхожу из шатра.
Так трудно было сделать первый шаг по серой земле Эндорэ – ноги светловолосого эльфа подкосились, и он рухнул на колени, со свистом вдыхая такой незнакомый запах Сумеречных Земель. Сюда вело их данное Слово, прозвучавшая на Амане Клятва, тут развернется главная битва за Звездные Камни, здесь они, возможно, обретут покой.
Так трудно было сдержать рвущийся из груди прямо в усыпанное пеплом небо вопль, в котором было собрано все – и скорбь, и боль от утраты, и страх, и ярость и отчаяние. Верный спутник всех семерых на протяжении стольких веков.
Так трудно было держать прямую осанку, уходя из города, столь милостиво давшего приют бывшим защитникам, а теперь громогласно проклинавшего их – возможно, нет точно, они были виновны в гибели Фелагунда. Пускай, косвенно ли отчасти, но все же. Но будет он проклят, если эти трусливые эльдо увидят его смятение!
Так трудно отвести глаза от болезненно заострившегося лица, метавшегося в бреду мальчишки. Упрямо сведенные брови и непривычно бледная кожа, и неровное дыхание, прорывающееся даже сквозь пелену зыбкого сна. Сегодня все решилось – в Дориат отправятся только двое.
- Нам пора. – Курво мельком взглянул в застывшее лицо Тьелкормо и первым пошел к выходу, то ли спеша разделаться с опостылевшей Клятвой, то ли опасаясь лишний раз замешкаться, и тем самым совершить непоправимую ошибку. «Ведь ты, Атаринке, как и я знаешь, что произойдет, когда действие чар спадет – Карнистиро не простит нашего предательства и устремиться следом, несмотря на что. Значит, остается последний шанс остановить его и в кои-то веки поступить так, как должно вести себя старшим – самим завершить начатое». Напоследок коснувшись ладонью разметавшихся по подушке волос, цвета воронова крыла, Охотник вышел из шатра в тихое сумеречное утро. Турко привычно встретился взглядом с собранным и невозмутимым Тирвэлем, на вытяжку застывшим подле стяга с восьмиконечной звездой.
/- Мой лорд/ - оруженосец склонился в почтительном поклоне, всем видом демонстрируя полнейшее подчинение и желание служить - если бы он знал тогда, во времена их беззаботной юности, чем для него обернется дружба с принцем нолдор - пошел бы за ним? Присоединился бы тогда к сверкающей охоте, словно ураган пронесшейся по окраинам Тириона?
/- Я хочу попросить тебя об одолжении, Тирв/ - эльф вздрогнул от почти забытого фамильярного обращения и вскинул на своего вождя глаза полные затаенной тревоги и беспокойства.
/- Останься с братом. Сбереги.../ - и не будет возмущенных криков и даже немого укора. Только быстрый кивок и стремительное осанвэ остальной стае. Приказ будет исполнен, но отчего же ты, Туркофинвэ Тьелкормо, чувствуешь себя последним предателем, стремительно взлетая в седло и стараясь не оглядываться назад?!
Конечно, я не уверен. Вернее, не так: я уверен, что мы поступаем правильно, но какое-то внутреннее предчувствие настойчиво что-то шепчет... Проклятье!..
- Выше нос, Турко! Подумай только – считанные часы, и мы освободимся от того, что столетиями лежит на нас!
Да, наш неистовый Охотник, язвительный и высокомерный насмешник понурил голову. Причем не просто понурил - и я это вижу так же отчетливо, как то, что пламя в твоих глазах опало - ты сомневаешься, колеблешься.
Вздохнув, подъезжаю вплотную, приобнимаю за плечи.
Нам нужная твоя уверенность, непоколебимая и абсолютная. Нужна прямо сейчас.
- Турко. – Выдерживаю паузу. – Я тоже помню эти слова. – Конечно, я их помню. Впервые они прозвучали почти мимоходом, но запечатлелись в памяти всех троих. «Пока мы вместе, мы сможем все»... – Но то время действительно прошло. Ты сам это сказал ему. Да, раньше он часто обижался на нас, когда мы оставляли его одного.
А еще я прекрасно помню тот последний раз, когда мы действительно его бросили.
Трое мальчишек и взрослеющий щенок носились перед домом. Туго набитый кожаный мячик лихо отскакивал от стен. Но ведь никто не думал, что он может угодить в открытое окно мастерской. И особенно, никто не мог подумать, что следом за ним в проем с радостным лаем метнется Хуан. Грохот был страшный. Не знаю, что он там опрокинул, но через несколько мгновений с визгом и с дымящимся загривком вылетел обратно. За ним в прожженном фартуке, в саже и свежих царапинах через подоконник перемахнул разъяренный отец. Мы, как по команде, со всех ног бросились к калитке. Отчетливо помню, как мне между лопаток припечатало злосчастным мячом так, что синяк не сходил несколько дней. А еще помню, что Морьо с разбегу зацепился карманом за завиток решетки. Мы с Турко, проскочившие в проем раньше него и отбежавшие на несколько шагов вперед, пару мгновений колебались, но все же ринулись дальше. Потом уже издали смотрели как отец, белый от бешенства, за шиворот, как зайца за уши, понес притихшего Карнистиро в дом. Из окна мастерской, перевязывая обожженную руку, на нас, вместе с Хуаном затаившихся в лопухах, осуждающе смотрел Майтимо. Стыдно. Когда поздно вечером вернулись назад с повинной, то после выговора получили недельное наказание. Причем, как сказал огорченный отец (лучше бы он гневался...), «не за разгром мастерской, а за то, что брата бросили».
Неужели и правда все это когда то было?..
Нет, не время для сейчас воспоминаний. Надо поднимать боевой дух.
- Ты знаешь, я бы ни за что не оставил его, не будь он ранен. Но сейчас, как это не жестоко звучит, он был бы помехой. И ты, и я стали бы отвлекаться, рискуя и им, и собой, и, что главное, Целью. – Пауза. Резко, с нескрываемым раздражением. - Турко, скажи, зачем я должен произносить такие очевидные слова? Ты сам все прекрасно знаешь. Так что хватит! Возьми себя в руки!
По-моему, не слушает… Кивает, как деревянная кукла из числа тех, что в детстве делал отец. Помню, они были ярко раскрашенные, на шарнирах, с хитрыми рычажками – стоило потянуть и болванчик двигался как живой, а мы все приходили в восторг. У меня тогда был…
Ну вот, я опять отвлекся. Что за месиво в голове?!
Резко останавливаю коня, поворачиваюсь.
- Мой третий старший брат, не опускавший голову даже тогда, другие двое были близки к отчаянию, упал духом?! Туркофинвэ Тьелкормо, ты ли это? Узнал бы сейчас своего сына Феанаро, будь он жив?!
А говорят, я на отца похож… Нет, конечно, похож, но когда Турко так глазами сверкает и желваками поигрывает…
Промолчал.
- Хороший прием, братишка. – Немного грустно улыбается. Смотрит под копыта конь, думает. – Но ты прав – не время киснуть.
Киснуть? Нахватался аданских словечек…
- В конце концов мы едем чтоб вернуться! И наш Пятый увидет Камень прежде, чем встанет на ноги! – Свистит и подстегивает коня.
Так-то лучше, Турко. Хотя бы с виду.
Ведь он мог напомнить о данном когда-то пафосном обещании – "Всегда держаться вместе", прозвучавшем после совместно распитых трех бутылок вина, когда, неловко вскинув руку, ты разбил ему губу, а он в отместку заехал тебе в нос – обмен кровью состоялся. Правда, кое-кому тогда было несколько не до этого – страх перед грозным Куруфинвэ Феанаро был так силен, что побледневший подросток почти протрезвел. Как же, совершил такой проступок, граничивший со святотатством - поднял руку на принца… крови.
«Ты имел полное право следовать за мной – кровный родич, верный друг, но понял одно. Для того чтобы уйти в Залы со спокойной душой, я должен быть уверен в безопасности хотя бы одного брата. Хотя бы Морьо». Но, может, оставшийся воин просто расслышал безмолвный вопль души своего вожака – «Сберечь хотя бы одного! Трус, слабак – ты же старший, зачем ведешь их за собой на верную гибель?!»
За Кано и Амбарусс отвечает наш святоша Майтимо – усмешка на миг кривит губы, - а ты – главный для Морьо и Курво. Но от последнего невозможно ожидать смиренного подчинения – слишком уж он похож на отца. Слишком уж часто он ведет себя, как должно бы поступать тебе, Туркофинвэ Тьелкормо. Вот и сейчас – участливо обнимает за плечи, говорит о долге, напоминает о единственной Цели и пытается растормошить, пробудить неукротимого и уверенного в себе Охотника с Запада.
Только не встряхнуться золотоволосому нолдо – никак. Сломалось что-то после предательства Хуана, после того как Карнистиро три дня блуждал по грани между жизнью и небытием – пламя угасло, испуганно сжалось в комок, болезненно реагирующий на любое прикосновение извне. Может, все оттого, что он впервые задумался – а правы ли феанорионы – лучи Звезды Восьмиконечной, отпрыски Первого Дома? Верно, ли это жертвовать всем, идти напрямую, отсеивая слабых. А были ли отступившие и павшие слабыми?!
Это как в беге в запуски – нестись к отмеченному ориентиру, забыв обо всем на свете и думать только о победе – кто отстанет, тот проиграл! Свист ветра в ушах, сокрушенные возгласы замешкавшихся и самодовольная похвальба – да, я смог обогнать тебя Курво, тут бы и хромой тэлеро справился бы. И не надо заливать, что это Хуан тебя за штаны держал. Морьо, да скажи этому остолопу кто тут самый быстроногий!!!!
И можно еще неделю подкалывать помрачневшего брата – до того момента, как сам растянешься на пыльной тропинке, чувствуя горький привкус поражения и расквашенной о камни губы. И еще более горько оттого, что вместо ответного ликования младшенький вернется с полдороги и начнет молча поднимать упавшего меня за шкирку. И уже я буду ходить весь день насупленным, стыдливо избегая ласкающей руки матери и шутливых захватов отца, потому что недостоин.
Поэтому в ответ на проповедь Курво, Тьелкормо просто тряхнул волосами, выдавив сквозь стиснутые зубы - Наш Пятый увидит камень раньше, чем встанет на ноги! - и послал коня в лихой галоп, чтобы успеть согнать с лица маску застарелой боли. «А верю ли я сам в это?» И в кои-то веки побоялся бесстрашный получить ответ на свой же вопрос, попытавшись раствориться в покровах теней.
Темнота наваливается со всех сторон, касается холодными пальцами, шепчет свистящим голосом, озвучивает потаенные страхи и высасывая последние крохи тепла. Я вижу открытые глаза и запрокинутые лица братьев, мать, склонившуюся над разложенным на коленях шитьем, усталое лицо деда… Призраки окружают меня, что-то говорят в разнобой, пытаются дотянуться, докричаться. А мне холодно и страшно, потому что я тут один, совершенно один. И никого на многие лиги…
- Морьо! – кто-то так ощутимо встряхивает спящего за плечи, что тот испуганно вскрикнул и шарахнулся в сторону. – Ты что тут делаешь? – взгляд Майтимо остановился на бинтах показавшихся из-под рубашки, а Карнистиро судорожно перевел дыхание, перестав при этом сжимать ткань плаща.
- А где остальные? – в шатер ввалились Амбаруссы, стряхивая с плеч крошечные кусочки снега. – Куда пропали?
- Они.. они… они.. – Морьо провел ладонью по лбу и вскочил с места. О, Эру, сколько же он спал.
- Они что? Морьо! Морьо, стой!!! – куда там – Карнистиро как смерч пронесся по лагерю к собственному коню. Он знал только одно – ему нужно было спешить. Он и так сильно задержался.
- Милорд! – кто-то из воинов вцепился в недоуздок лошади, удерживая ее на месте, и Морьо с гневом уставился в синие глаза Тирвэля.
- Ты? Но какого балрога? Почему не с братом?
- Милорд Тьелкормо оставил нас с вами. – следопыт кивнул в сторону еще четверых извечных спутников Турко. Его верная волчья стая, как любили шутить в Тирионе, последовавшая за ним даже в изгнание.
- Идиоты! – рявкнул Морьо, с ужасом понимая, что надежды уже не осталось. – Поганые трусы! Да как вы посмели! Как вы посмели бросить его! – с губ принца сорвалось настоящее рычание, и он всадил шпоры в бока коня. Животное взвилось на дыбы и отшвырнуло от себя Тирвэля – охотник пропахал в свежевыпавшем снеге борозду и затих.
- Вперед. Лети как птица. Ай-у-у-у-у-у!!!!! – волчий вой перепугал всех привязанных лошадей, а когда замешкавшиеся феанорионы все-таки добрались до окраины лагеря, об их сбежавшем брате напоминала только размашистая вязь следов, уходящая на юго-восток.
- Он отправился в Дориат, - воскликнул Макалурэ, мелодичным напевом успокаивая разнервничавшихся животных.
- Глупец! Он забыл свое оружие. – воскликнули Амрод, поднимая из сугроба ножны.
- Мы должны последовать за ними, - прошептал Майтимо, вскакивая в седло. – Воины Запада! За мной!!!!
А мне действительно жаль, что нас лишь двое. То, что я чувствую локоть брата только слева, уверенность отнюдь не вселяет...
Я был совсем ребенком. Турко, как и любой подросток уже отчаянно старался выглядеть взрослым. Не помню четко, но наверняка это выглядело презабавно...
Сначала мы оба обрадовались – еще бы, новый участник наших игр. Потом – немного разочаровались, очень уж медленно этот участник рос и очень уж часто он начинал реветь и хныкать. Хотя с тем, какие выступления на два голоса спустя несколько лет закатывали близнецы, вопли Морьо ни в какое сравнение не идут... А потом мы оба начали испытывать стойкое раздражение – младший братец был слишком мал для наших излюбленных пряток и догонялок, а родители частенько просили нас поиграть с ним. То есть целыми днями ползать в доме по ковру, перебирая надоевшие игрушки и с тоской глядя в окно. Когда же он подрос, то наша троица стала настоящей напастью. Хотя он все равно тогда, как и сейчас, оставался «младшеньким», «мальком» и «мелочью». Вряд ли те, кто назвал его в Средиземье «Мрачным Карантиром» поверили бы в то, что из всех семерых он был и остался самым обидчивым, наивным и доверчивым. И я помню, что все наши с Турко выдумки с целью от него отвязаться, проходили на «ура». Какой восхищенно-удивленной была его мордашка, когда мы рассказывали, например, про невиданных обитателей кладовой, и какой незаслуженно оскорбленной становилась она, когда Морьо, весь в пыли и паутине, с синяками от опрокинутых коробов возвращался обратно... Тогда он частенько на нас, смеющихся над такой удачной шуткой, обижался и уходил в мастерскую к отцу и по несколько дней, даже когда и я крутился там, с нами не разговаривал. Правда, все это мигом прекращалось, стоило Турко заявиться, бесцеремонно повертеть в руках заготовки и позвать: «Эй, малек! Ты тут не расплавился? Пойдем-ка покажу чего». Морьо из мастерской ветром сдувало под преувеличенно недовольное ворчание отца о том, что ценного работника опять сманили. При этом он оставался прибирать то, что «ценный работник» испортить еще не успел и пытаться исправить то, что спасти еще было возможно.
А ведь почти так оно было и до не давнего времени. Даст Эру, так оно и будет дальше. Иногда, Турко, рассказывая о своих подвигах на охоте, начинает намеренно привирать, все набирая и набирая обороты. И ведь ничего не меняется: Морьо так же, как и в детстве, сначала с нескрываемым восхищением в широко распахнутых глазах слушает, потом, когда количество убитых орков начинало приобретать чудовищные размеры, восхищение уступает место недоверию, а потом, когда мы с Турко уже не выдерживаем и начинаем смеяться, он мгновенно вспыхивает и вскакивает с места, несколько мгновений гневно смотрит и, смирившись, присоединяется к нашему веселью.
Правда, таким Пятого знают лишь немногие. Для остальных же он – заносчивый, несдержанный, колючий Карантир, Мрачный Феаноринг. И те злые насмешки, которыми он сыпет направо и налево, то вошедшее в поговорки некогда вассальных ему аданских племен упрямство – все это неплохо маскирует. Ну еще бы – вождь не должен раскрывать своих слабостей...
Все, хватит витать в облаках – мы у Границы.
Граница встретила нолдор молчанием. Неподкупным и суровым – как первая, сорвавшаяся в полет стрела, как первый вскрик павшего воина и удаляющиеся шаги в тумане.
- Они пользуются тем, что мы из не видим, болотные крысы!!!! – Вот и все. Ты так хотел этого Атаринке так встречай – свист вытащенного клинка, серый пламень взгляда – то ли вправду огонь заново разгорелся в Третьем, то ли это всего лишь отражается гнев Курво – нет больше никакой разницы. Час настал. Пришло волчье время – время охоты и крови.
- Воины Запада! Сыны нолдор! За Первый До-о-о-ом!!!! – воитель проснулся и требует отмщения, Клятва взяла верх. Теперь уже в последний раз.
То, что нападения из засады стоит ждать сейчас, было очевидно. Поэтому упругого щелчка тетивы я ждал. Не ждал только, что нас сразу же станет на одного меньше – надеялся на кольчуги.
Стрелы мгновенно летят в ответ. Слышатся вскрики.
Недолгий бой – малочисленный засадный пост отступил к Вратам.
Я спешиваюсь, наклоняюсь, поднимаю ненастигшую цели синдарскую стрелу. Да, плохо... Нас ждали. Причем не просто ждали, а хорошо приготовились – очень узкий длинный наконечник явно рассчитан на то, чтобы пройти между кольчужных колец нолдорского доспеха. Радовала только отвратительная ковка. Во всяком случае, по моим представлениям о ковке. Может у них это – верх искусства.
Ветер услужливо бросал в лицо холодную крошку, мгновенно таявшую на смугловатом лице – темные волосы бились по плечам, в то время как глаза не отрывались от сумрачной границы леса, неумолимо, но слишком медленно ползшей навстречу к Пятому. Если бы у феанориона спросили, зачем ему Камни он ответил бы просто – Чтобы вернуться к миру.
Чтобы Курво вместе с отцом мастерили что-нибудь, беззлобно переругиваясь – одинаково запачканные сажей, криво усмехающиеся и глядящие друг на друга с невыразимой теплотой.
Чтобы Кано, как и прежде, выплетал неповторимые песни на зеленых лугах, чтобы девы, как светлячки порхали вокруг него, стремясь и страшась пламени, заключенного в самом спокойном сыне Феанора.
Чтобы меж деревьев скользили бесшумные тени, чтобы первая из них поднесла золоченный рог к губам и протрубила бы начало травли – взвились бы кони, залаяли бы псы и окруженный верными спутниками в рассветную мглу унесся бы хохочущий Турко.
Чтобы мама ласково перебрала рассыпавшееся золото волос младших и с легкой усмешкой накрыла бы их пледом – две искорки одного костра, всегда рядом, неотделимые и легко взмывающие в глубину небес.
Чтобы он сам…
Конь неловко переступил ногами и всхрапнул – граница Дориата, бурая от бесконечной битвы зимы с почти сломленной вечной весной страшила как зверя, так и всадника. Там Морьо увидел первого павшего нолдора – закоченевшими пальцами тот сжал древко стрелы, предательски вонзившейся в тонкий просвет между кольчужными кольцами.
- Прости, друг. Мне нужно спешить, - пробормотал Карнистиро, машинально касаясь правой стороны груди. – Да успокоиться твоя душа в залах Судьбы.
Значит, Диор не согласился, значит, был бой – Морьо казалось, что он видел, как схлестывались две армии, выцарапывая друг у друга клочки Сокрытого Королевства. Сородич нападал на сородича, забыв про родство и единство крови – ими вела только боль, тоска и ярость. Они знали, что обречены, но не смели сопротивляться воле рока.
«Дождитесь, умоляю, дождитесь» - Карнистиро забыл, что вокруг могут быть синдары, он не думал об этом, вновь посылая коня в галоп и пытаясь отмахнуться от услужливо предлагаемых видений.
«Пока мы вместе, мне ничего не страшно», - отчаянно хорохорился он, понимая, что вряд ли его мечтам суждено сбыться. Понимая, но, не принимая этого до конца.
Ко дворцу пробились через вязкий выматывающий бой, растеряв по пути многих воинов. Тяжело. Надо отдать дориатцам должное – сражаются хорошо. Конечно нам, привыкшим к более менее открытым столкновениям такая лесная война не по нутру, но в ее эффективности сомнений нет.
Туника под кольчугой насквозь промокла от пота – я даже вспоминаю Дагор Бреголах, да и Нирнаэт Арноедиад, когда оказался вплотную к дракону... Тяжело. Тяжело сражаться и тяжело сражаться с эльфами. Стараюсь не замечать того, что рука невольно старается довернуть меч так, чтобы оглушить, обезоружить, но не убить. Нет, не время для такого благородства…
Проклятье! Проклятье, больно-то как! Да я и сам вижу, что локоть раздробило! Морготовы лучники... Знаю, что надо было добить наверняка!
- Убери лапы, Турко! – Почти шиплю, затягивая на покалеченной руке кусок ткани и отпихивая брата. Ничего, левой я смогу биться не хуже. – Да уйди ты, говорят тебе! Займись лучше правым флангом!
Так трудно было убить первого врага, им по сути дела никогда не являвшегося – тогда, машинально стирая капли крови с лица и рукояти клинка, еще можно было задаваться какими-то вопросами, испытывать приступ неконтролируемой вины. Но момент затишья проходит так же быстро и неумолимо, как меч или стрела, просвистевшая мимо виска – всплеск адреналина и медленный хищный разворот. Нет больше брата, нет больше сына – есть только Проклятый Нолдор! Всхлип синдара в полупяди от лица и вновь я бросаюсь в самое пекло – может, мне повезет, и я паду первым? Может мне и не придется вновь видеть сверкающий Сильмарил? Не придется разочаровываться в стольких потерях?!
Но нет – пути Намо неисповедимы, как говорила мама. Первым пал не я.
На стоптанный наст неожиданно для всех рухнул Курво – взметнулись черные волосы и опали, сведенные судорогой пальцы сомкнулись вокруг клинка кованного гномами, а на все жалкие попытки облегчить страдания он отвечал в духе истинного сына Феанора. Огрызался, пытался приподняться и неожиданно затих, осознав тщетность своих попыток. Перевел дыхание, вырывавшееся из горла с хриплым клокотанием, и обратил на оглушенного неверием брата такой теплый, но все же неотвратимо угасающий взгляд.
- Турко, вы, главное, оставайтесь вместе… - тихий вздох безмерно уставшего создания. Что же, спи, Похожий и Умелый феанорион, да успокоиться дух твой в Чертогах Судьбы – эти слова не срываются с губ помертвевшего Турко, когда он легким поцелуем коснулся лба темноволосого нолдо и закрыл ему глаза. Третий промолчал, позволив беззвучно кричавшему снегу исполнить роль плакальщика по столь невероятной и такой… бессмысленной гибели. Кто же мог поверить, что кольчугу Кузнеца пробьет грубо наточенный клинок. Кто мог поверить, что на самом важном в жизни пороге, из всей Троицы останешься только ты один?
- Невероятно…
Уши заложило. И во рту солоно… Как? Я же сам ковал кольчугу и сам видел какие дрянные у них мечи…
- Курво! Куруфинвэ!
- Да не тряси ты меня так… Как ты ему голову снес одним махом…
Не трясешь? Значит перед глазами плывет… Как отражение в мутной воде, когда наступишь ненароком. Ну и рожа у тебя, если так смотреть… Почище орчьей будет.
Вскрик. Чей-то. Мой?
- Оставь…
Хороший меч. Похоже, насквозь прошил… Может, гномья ковка? Интересно, они с гномами торгуют? Не слышал… А, наверное трофей из той битвы.
Знаешь, Турко, как будто падаю куда-то… Как в детстве, когда нам снилось, что летаем над домом… Помнишь? Помнишь, мы тогда втроем забирались на крышу, сидели и думали, как здорово было бы полететь. Ты однажды даже спрыгнул. Заработал ссадин, наградил Кано шишкой… Морьо тогда испугался, я, признаться, тоже. А мать тебе нагоняй устроила…
- Помнишь, Турко?..
А, все равно не слышу. И по губам не прочесть – расплывается.
И холодно. Турко, тебе не холодно? Руки теплые, как у матери… У Морьо тоже руки всегда теплые были. Морьо, где он? Странно, не помню…
- Турко, вы, главное, оставайтесь вместе…
Вот и все. Вот и кончилось – тщетно смаргиваю злые и колючие слезы, пытаясь отгородиться от собственной боли, усталости и отчаяния. Пытаюсь найти хоть одну ниточку, что увела бы меня отсюда – хоть к Морьо, хоть к правильному Майтимо, хоть в Ангбанд! Мне страшно осознавать что нас осталось только шестеро. Эру, да не осталось у меня больше сил, чтобы хоронить еще одного родича. Холодный ветер бросил в лицо пригоршню мелкой снежной крупы, и эта пощечина отрезвила принца получше всех громких слов. Тебе и не придется, Прекраснейший из Проклятых.
- Что застыли, - одним рывком эльф вскочил на ноги и бросился к «гостеприимно» распахнутым воротам Менегрота. – Мы не отступим в шаге от цели! – согласный гомон сотен голосов и малочисленный отряд сгинул в тенях Тысячи Пещер. Они стали ими – несущими смерть на кончиках лезвий, безжалостными и ревностно следящими за соблюдением торгов – витязи с Севера дорого продавали свои жизни, будто стремясь кровью врагов откупиться от надвигающейся смерти.
Когда нолдоры все же ворвались в Тронный Зал, их там встретил только Владыка Диор с горсткой выживших охранников – серые глаза Келегорма остановились на пустых зубьях Наугламира. И сердце сковало страшное предчувствие – нет, только не это.
- Где Камень? – прошипел он, стискивая рукоять меча, пытаясь сосредоточиться хоть на непривычно теплой стали в ладони. Тщась заглушить нарастающий шепот сотни павших – Зря-зря-зря. Все было зря-я-я-я….
- Ты не найдешь его здесь, убийца! – в звонком голосе синдара слышалось отчаянное ликование, ликование того, кому больше нечего было терять. Хоть в этом мы похожи с тобой, сын Лютиен.
Витые ворота Менегрота были распахнуты – он опоздал. Феанорионы прорвались в Тысячи Пещер, растеряв большую часть воинов в жестокой осаде – темно-серая ткань переплелась с серо-коричневой, обе были одинаково сдобрены кровью. Синдар вперемешку с нолдор – Морьо с тихим вскриком подался вперед и спрыгнул с коня.
- Курво, Курво, ты же не мог так просто сдаться... - шептал он, пробираясь через тела и опускаясь на колени возле распростертого брата. На надменном лице навсегда замерло удивление, оттого, что безжалостная сталь так легко лишила его жизни, в темных волосах, подобно звездочкам мерцали редкие снежинки, которые не таяли. Непримиримая усмешка даже после смерти привычно кривила губы, совсем как в тот короткий миг, когда жизнь покинула тело их отца, за считанные секунды развеявшееся пеплом по Арде.
- Я не послушался тебя, брат, - проговорил Морьо, с трудом вспоминая как это – говорить, а не выть над безжизненным телом. – Но я продолжу нашу битву. – пальцы сомкнулись на холодной рукояти, чье лезвие нашло ножны в груди Четвертого. Он отомстит.
Его слух уловил отголоски боя, что велся где-то внутри Чертогов Тингола, сердце подсказало – Тьелкормо там. Теперь, нас осталось только двое.
- Я говорил тебе, Элухил! Отдай нам Камень, и мы уйдем из твоих земель! – голос Турко пусть и отражался от каменных сводов Менегрота, вселяя в сердца собравшихся трепет – отголосок, эхо того трепета, что поразил всех на вершине Туны, так много лун назад. Но сам принц понимал - стоит ему прервать поток убеждений, так порвется тонкая нить, сдерживавшая ярость внутри. Тьелкормо понимал, что не уйдет из дворца синдар живым, но все же отчаянно надеялся вразумить упрямца, пытаясь объяснить ему… Откуда было знать Охотнику, что Сумеречный Эльфы видели только льдистый и непримиримый пламень взора Прекрасного из рода Нолдор, и так же понимали, что не встретить им завтрашнего рассвета..
- С чего мне верить тебе, Келегорм? – Диор презрительно скривил губы и пристально смотрел на застывшее лицо врага, в полумраке казавшееся ему белоснежной маской. Даже сброшенный с собственного трона, даже с клинком, прижатым к горлу, он не собирался молить о пощаде, унижаться перед этим нолдо, которого, кажется, научился ненавидеть еще с пеленок. Знал ли Берен, что его сын найдет свой собственный повод для закоренелой вражды с выходцами с Запада? – Вы можете перебить всех наших женщин и детей, но ты не найдешь Камня здесь!
Запрещенный прием, удар по самолюбию и остаткам чести – обвинять воина в смерти невинных и безоружных равносильно обвинению в трусости. А подобные речи, брошенные в лицо феанориону, были и вовсе равносильно самоубийству. Лопнула тонкая тетива разума, и Тьелкормо яростно зарычал, рывком вздергивая Элухила за ворот кольчуги и притягивая к себе.
– Да как ты смеешь беспочвенно обвинять нас?! Если бы ты не был таким упрямым, нолдо не пролили бы крови! – зашипел он, желая только об одном – чтобы заткнулся внук Тингола, чтобы перестал сумасбродно бросаться к краю пропасти.
- Вы! Вы! Жадные шакалы с Севера! Когда в Дориате правил мой дед и Сильмарил принадлежал моей матери, вы и не думали соваться к нам! Вы боялись, трусливое племя кровопийц! – вопли Диора громоподобным набатом отдавались в разуме Турко, смешиваясь, переплетаясь и ужасающей болью отдаваясь в висках. Звено воротника поцарапало шею синдара, но он не обращал внимания на текущую кровь, выкривая свои обвинения. – А теперь явились, чтобы силой взять то, что вам не принадлежит – только жесткая пощечина вынудила Владыку захлебнуться последними словами и отшвырнула его назад на мраморные ступени.
- Никто, даже из бессмертных эльдо не смеет упрекать отпрысков Первого Дома в трусости, - процедил Турко, возвышаясь над невольным врагом и отстраненно понимая, что теперь не сможет отступить. – Мы столько веков, еще до твоего рождения, аданский выкормыш, сдерживали орды Врага, чтобы вы в своем лесочке пели песенки и танцевали! И так ты платишь нам – лишаешь последней возможности вернуться! – «да пойми же ты, мальчишка, нечего мне с тобой делить! Нечего!!!! Хоть подавись своим чахнущим лесом и горсткой народа, что будет рано или поздно уничтожен Врагом, потому что сам ты ничего не можешь без ворожбы своей бабки или матери. Только отпусти меня, безумец, позволь мне уйти!»
- Я вам ничего не должен! – вскричал Диор. - Скажи мне тогда, о справедливейший – куда твои прислужники дели моих сыновей?! – Фраза зависла в звенящей тишине – Тьелкормо с присвистом выдохнул, пошатнулся и отступил назад. «Нет, нет, нолдо никогда не были детоубийцами! Забери свои слова, Элухил!» - и вновь голос не слетел с побледневших губ. Нечего было ответить Келегорму на это обвинение.
И этого невольного, молчаливого согласия было достаточно, чтобы Диор сделал свом выводы и принял единственно правильное для себя решение – он выхватил меч у остолбеневшего воина и бросился вперед на ненавистного мерзавца, убившего его сыновей.
- Брат! – вскричал Морьо, запоздало ворвавшийся в зал. Турко обернулся к нему, не понимая, каким образом брат оказался в Менегроте и пропустил удар Элухила, рассекший ему горло. Ему не хватило одного мгновения...
Третий феанорион медленно выронил меч и рухнул на пол, заливая каменные плиты алой кровью, мгновение тишины и яростный, безысходный вопль Морьо – Убийца!!!!!
Скрежет сталь о сталь, столкновение и движение в сторону – ноги скользят по полу, а по щекам бегут слезы.
«Ты разлучил нас, сволочь! Ты убил их всех!» - молниеносный выпад, будто отразившийся в зеркале – оба бойца до последнего сжимали рукоять меча, не давая ни единого шанса противнику выжить. Они так и рухнули на пол ничком, друг подле друга, завершив бессмысленную и горькую резню.
Так трудно было взять себя в руки, отвернуть неумолимый рок – движение, замеченное краем глаза, отчаянный вскрик и секундная задержка – Тьелкормо успел оглянуться и пересечься взглядом со слишком поздно осознавшим свою ошибку Морьо – бледным, всклокоченным Карнистиро, мчавшегося за столько лиг, чтобы спасти. И в итоге ускорившим встречу со смертью.
«Брат? Но как? Почему ты здесь?» - Третий вспомнил о Диоре и тут… Вдруг странно защипало в горле, словно от жесткого кашля, стало невыносимо жарко, как тогда при нападении Глаурунга и … «Упал? Прямо на холодные плиты Менегрота? Нет, быть не может – из-за чего? Он что убил меня?» - отчаянно силясь подняться, Тьелкормо как-то обиженно всхлипнул и затих, безвольно уронив руку. Клинок зазвенел об камень.
Он не видел ни смерти Морьо, ни ужаса на лицах остальных феанорионов, пришедших слишком поздно, он не чувствовал горячие и злые слезы Тирвэля и остальных следопытов, что капали на его безжизненное и такое умиротворенное лицо – им даже было некому мстить за эту потерю. Прекраснейший из эльдо наконец успокоился.
А еще темнота несет в себе покой и прохладу, отголоски родных голосов и обрывки прикосновений. Пускай, бесконечны Залы Мандоса, знайте – пока мы вместе, я всегда найду вас.
АПД: еперь это - первое творение Творческо-игровой организации Пф-ф-ф! (Профессионально философствующие фанфикрайтеры феанорионы.
Авторы: Норлин Илонвэ и ваша покорная слуга
Мы вместе
печальное
***
Темнота наваливается со всех сторон, сминает хрупкие стены и безраздельно царит в моей голове – темнота, удушающая как теплые одеяла и шкуры, в которые заворачивают больного подростка. Тебе это не нравиться, и даже сквозь бред ты что-то бормочешь, упрямо выворачиваясь из тесного душного вороха – золотые волосы слиплись над нахмуренными бровями, а глаз не видно. Меня, совсем еще несмышленого ребенка, почему-то выставляют из душных покоев вслед за невозмутимым Куруфинвэ, а я обижаюсь на встревоженного отца, на не находящую себе места мать. Почему они не позволяют мне остаться и помочь? Створки дверей безжалостно смыкаются за спиной, и мы вместе с Атаринке замираем в ближайшей нише – плечо к плечу, оба насупленные и отчаянно прислушивающиеся к обрывкам фраз доносившихся из комнаты. В уголках глаз странно щиплет, и я несколько раз провожу рукавом рубахи по ним – на темно-синей ткани остаются влажные полоски.
- Прекрати! – тихо говорит Курво, как-то нервно взъерошивая волосы на голове – Он справится. Все будет хорошо.
«Хорошо – хорошо - хорошо…» - твержу я, изредка выглядывая из своего убежища, чтобы убедиться – никто из чужих не прошел к тебе и не вышел. И пусть Майтимо и Макалурэ пытаются меня убедить, что все пройдет и это только несерьезный перелом, я лучше их знаю, как это было. Я видел, с какой кручи сверзился Турко, устремившийся за быстроногой ланью, и его спутники едва-едва успели выдернуть бесчувственное тело из-под копыт коня. Это все очень серьезно. Иначе бы папа не пропадал в запертых покоях, с трудом выставляемый оттуда уже затемно, иначе бы вала Эсте не приходила бы к тебе…
Звук упавшей мебели, тихий вскрик и быстрые шаги – мама выскочила в коридор и побежала вниз, по пути выкликая «Феанаро, Феанаро!!!!» - вот и все. Вот и кончилось. Даже сердце перестало стучать о ребра…
Сорвавшись с нагретой каменной скамьи, я врываюсь в комнату и задыхаюсь – то ли от спертого воздуха, то ли от пустой кровати с развороченными залежами меха. Пелена злых слез искажает обстановку для неузнаваемости – я так и знал, что ты меня бросишь. Что бросишь нас с Курво!
С оттяжкой пинаю злосчастный табурет в сторону окна, дерево врезается в занавеску, раздается вскрик, и из-за куска ткани выскакиваешь ты, отчаянно потирая ушибленную коленку.
- Совсем сдурел? Ты же меня убить мог! – вид у меня наверно тот еще – зареванное лицо, синяки под глазами и всклокоченные волосы. Злоба отпускает меня из когтей и сил остается только на то, чтобы засмеяться – тихонько и нервозно подрагивая плечами.
- Дурак, - выдавливаю я между припадками хохота и без сил сваливаюсь на пушистый ковер, продолжая хихикать уже на нем.
- Что-о-о-о-о-о ты сказал?! – шипишь ты, наш прославленный охотник, бледный и такой исхудавший после лихорадки, что сойдешь для древка собственной стрелы. Шипишь и бросаешься на меня, щекоча, рыча и ругаясь на чем свет стоит – но мы, Карнистиры так просто не сдаемся!
На сплетенный клубок из дверного проема смотрят родители и переговариваются, неслышно, без слов, но смысл понятен и так. Если уж Морьо и Турко дерутся, значит, все точно будет хорошо.
Сыны Феанора дружат парами, - сказал кто-то мудрый и очень сильно ошибся. Это хорошие сыновья дружат парами, что благовоспитанные и талантливые Кано и Нэльо, что веселые и общительные Питьо и Тэлве. А нас трое – Морьо, Турко и Курво – непоседливые, задиристые и самостоятельные. Это нас чаще всего отчитывают родители и обвиняют во всех неприятностях Тириона остальные взрослые, как бы не силились Амбаруссы превзойти наши розыгрыши – у них ничего не выйдет.
- Помнишь, мы однажды сказали – пока вместе, то сможем все? – что-то в глазах Тьелкормо подсказало, что время, как для шуток, так и для воспоминаний кончилось – Карнистиро мгновенно подобрался и нахмурился. Колючий, постоянно всклокоченный, вечный подросток с тяжелым характером – такой же прямолинейный и скрытный.
- Это все неправда, - проговорил Охотник, стискивая рукоять меча, - теперь мы не можем так рисковать…
- Но…
- Помолчи, - рявкнул Атаринке, гневно взирая на младшего брата, - Время детских развлечений давно прошло!
Как, как они могут со мной так говорить? Не я ли спас твою шкуру, Турко, в тот день, когда умер отец? Не я ли выхаживал Курво, когда он едва живой вернулся после Битвы Внезапного Пламени?!
«А сколько раз они прикрывали твою спину?» - пропел мерзкий голосок разума.
- Ты остаешься здесь, - подвел итог Тьелкормо и хлопнул брата по плечу – Мы скоро вернемся.
«Ну, нет, я так просто не сдамся!» - подумал Морьофинвэ и порывисто бросился к своему мечу.
Жесткий рывок за воротник рубахи отшвырнул его обратно на койку, от резкого движения по левому богу заструилась тонкая и липкая струйка крови из вскрывшейся раны. Случайная стрела поймала Морьо, когда он опрометчиво подошел близко к «бездыханному» орку. Тот и вправду вскоре испустил последний вздох, но до этого все же успел вскинуть самострел и ранить врага. Острый наконечник впился в тело, пониже легкого, но нолдор больше беспокоил яд, которым обычно смазывалось все оружие Ангбанда. Три дня метался Морьо в продуваемом всеми ветрами шатре, три дня совещались его братья, три дня им оставалось, чтобы быть вместе.
- Тебе что сказали? – прошипел Курво, втаскивая Морьо на лежанку и укрывая его плащом. – Лежи спокойно и отдыхай.
- Я все равно пойду с вами, - упрямо процедил нолдо, пытаясь сесть, но тяжелая рука брата остановила его на полпути – Курво привычным жестом взъерошил волосы Морьо и печально усмехнулся.
- Глупый, куда же ты так спешишь? – в горле Карантира появился сухой комок, который было никак не проглотить. «О, Эру, ты что прощаешься, Курво не смей!!!» Последнее прикосновение брата увлекло его в тяжелый сон, явно наведенный Куруфином, дабы пресечь любые попытки младшего увязаться за ними следом.
***
Только что гневно и упрямо сверкавшие глаза подернулись сонным туманом и медленно закрылись.
- Он проспит долго. Я, конечно, не Кано - вряд ли сновидения будут приятными. Но я постарался вызвать...
И кому я это говорю?
Турко приблизился к наспех сооруженному ложу, не отрывая взгляда от лица лежащего, и явно меня не слушает. Постоял несколько мгновений, обернулся.
- Ты уверен, что мы правильно поступаем?
Эх, брат, знал бы я ответ... И потом вопрос можно понять по-разному.
- У нас нет выбора. Надо идти.
Спешно, бросив последний взгляд на бледное лицо Морьо, выхожу из шатра.
***
Так трудно было сделать первый шаг по серой земле Эндорэ – ноги светловолосого эльфа подкосились, и он рухнул на колени, со свистом вдыхая такой незнакомый запах Сумеречных Земель. Сюда вело их данное Слово, прозвучавшая на Амане Клятва, тут развернется главная битва за Звездные Камни, здесь они, возможно, обретут покой.
Так трудно было сдержать рвущийся из груди прямо в усыпанное пеплом небо вопль, в котором было собрано все – и скорбь, и боль от утраты, и страх, и ярость и отчаяние. Верный спутник всех семерых на протяжении стольких веков.
Так трудно было держать прямую осанку, уходя из города, столь милостиво давшего приют бывшим защитникам, а теперь громогласно проклинавшего их – возможно, нет точно, они были виновны в гибели Фелагунда. Пускай, косвенно ли отчасти, но все же. Но будет он проклят, если эти трусливые эльдо увидят его смятение!
Так трудно отвести глаза от болезненно заострившегося лица, метавшегося в бреду мальчишки. Упрямо сведенные брови и непривычно бледная кожа, и неровное дыхание, прорывающееся даже сквозь пелену зыбкого сна. Сегодня все решилось – в Дориат отправятся только двое.
- Нам пора. – Курво мельком взглянул в застывшее лицо Тьелкормо и первым пошел к выходу, то ли спеша разделаться с опостылевшей Клятвой, то ли опасаясь лишний раз замешкаться, и тем самым совершить непоправимую ошибку. «Ведь ты, Атаринке, как и я знаешь, что произойдет, когда действие чар спадет – Карнистиро не простит нашего предательства и устремиться следом, несмотря на что. Значит, остается последний шанс остановить его и в кои-то веки поступить так, как должно вести себя старшим – самим завершить начатое». Напоследок коснувшись ладонью разметавшихся по подушке волос, цвета воронова крыла, Охотник вышел из шатра в тихое сумеречное утро. Турко привычно встретился взглядом с собранным и невозмутимым Тирвэлем, на вытяжку застывшим подле стяга с восьмиконечной звездой.
/- Мой лорд/ - оруженосец склонился в почтительном поклоне, всем видом демонстрируя полнейшее подчинение и желание служить - если бы он знал тогда, во времена их беззаботной юности, чем для него обернется дружба с принцем нолдор - пошел бы за ним? Присоединился бы тогда к сверкающей охоте, словно ураган пронесшейся по окраинам Тириона?
/- Я хочу попросить тебя об одолжении, Тирв/ - эльф вздрогнул от почти забытого фамильярного обращения и вскинул на своего вождя глаза полные затаенной тревоги и беспокойства.
/- Останься с братом. Сбереги.../ - и не будет возмущенных криков и даже немого укора. Только быстрый кивок и стремительное осанвэ остальной стае. Приказ будет исполнен, но отчего же ты, Туркофинвэ Тьелкормо, чувствуешь себя последним предателем, стремительно взлетая в седло и стараясь не оглядываться назад?!
***
Конечно, я не уверен. Вернее, не так: я уверен, что мы поступаем правильно, но какое-то внутреннее предчувствие настойчиво что-то шепчет... Проклятье!..
- Выше нос, Турко! Подумай только – считанные часы, и мы освободимся от того, что столетиями лежит на нас!
Да, наш неистовый Охотник, язвительный и высокомерный насмешник понурил голову. Причем не просто понурил - и я это вижу так же отчетливо, как то, что пламя в твоих глазах опало - ты сомневаешься, колеблешься.
Вздохнув, подъезжаю вплотную, приобнимаю за плечи.
Нам нужная твоя уверенность, непоколебимая и абсолютная. Нужна прямо сейчас.
- Турко. – Выдерживаю паузу. – Я тоже помню эти слова. – Конечно, я их помню. Впервые они прозвучали почти мимоходом, но запечатлелись в памяти всех троих. «Пока мы вместе, мы сможем все»... – Но то время действительно прошло. Ты сам это сказал ему. Да, раньше он часто обижался на нас, когда мы оставляли его одного.
А еще я прекрасно помню тот последний раз, когда мы действительно его бросили.
Трое мальчишек и взрослеющий щенок носились перед домом. Туго набитый кожаный мячик лихо отскакивал от стен. Но ведь никто не думал, что он может угодить в открытое окно мастерской. И особенно, никто не мог подумать, что следом за ним в проем с радостным лаем метнется Хуан. Грохот был страшный. Не знаю, что он там опрокинул, но через несколько мгновений с визгом и с дымящимся загривком вылетел обратно. За ним в прожженном фартуке, в саже и свежих царапинах через подоконник перемахнул разъяренный отец. Мы, как по команде, со всех ног бросились к калитке. Отчетливо помню, как мне между лопаток припечатало злосчастным мячом так, что синяк не сходил несколько дней. А еще помню, что Морьо с разбегу зацепился карманом за завиток решетки. Мы с Турко, проскочившие в проем раньше него и отбежавшие на несколько шагов вперед, пару мгновений колебались, но все же ринулись дальше. Потом уже издали смотрели как отец, белый от бешенства, за шиворот, как зайца за уши, понес притихшего Карнистиро в дом. Из окна мастерской, перевязывая обожженную руку, на нас, вместе с Хуаном затаившихся в лопухах, осуждающе смотрел Майтимо. Стыдно. Когда поздно вечером вернулись назад с повинной, то после выговора получили недельное наказание. Причем, как сказал огорченный отец (лучше бы он гневался...), «не за разгром мастерской, а за то, что брата бросили».
Неужели и правда все это когда то было?..
Нет, не время для сейчас воспоминаний. Надо поднимать боевой дух.
- Ты знаешь, я бы ни за что не оставил его, не будь он ранен. Но сейчас, как это не жестоко звучит, он был бы помехой. И ты, и я стали бы отвлекаться, рискуя и им, и собой, и, что главное, Целью. – Пауза. Резко, с нескрываемым раздражением. - Турко, скажи, зачем я должен произносить такие очевидные слова? Ты сам все прекрасно знаешь. Так что хватит! Возьми себя в руки!
По-моему, не слушает… Кивает, как деревянная кукла из числа тех, что в детстве делал отец. Помню, они были ярко раскрашенные, на шарнирах, с хитрыми рычажками – стоило потянуть и болванчик двигался как живой, а мы все приходили в восторг. У меня тогда был…
Ну вот, я опять отвлекся. Что за месиво в голове?!
Резко останавливаю коня, поворачиваюсь.
- Мой третий старший брат, не опускавший голову даже тогда, другие двое были близки к отчаянию, упал духом?! Туркофинвэ Тьелкормо, ты ли это? Узнал бы сейчас своего сына Феанаро, будь он жив?!
А говорят, я на отца похож… Нет, конечно, похож, но когда Турко так глазами сверкает и желваками поигрывает…
Промолчал.
- Хороший прием, братишка. – Немного грустно улыбается. Смотрит под копыта конь, думает. – Но ты прав – не время киснуть.
Киснуть? Нахватался аданских словечек…
- В конце концов мы едем чтоб вернуться! И наш Пятый увидет Камень прежде, чем встанет на ноги! – Свистит и подстегивает коня.
Так-то лучше, Турко. Хотя бы с виду.
***
Ведь он мог напомнить о данном когда-то пафосном обещании – "Всегда держаться вместе", прозвучавшем после совместно распитых трех бутылок вина, когда, неловко вскинув руку, ты разбил ему губу, а он в отместку заехал тебе в нос – обмен кровью состоялся. Правда, кое-кому тогда было несколько не до этого – страх перед грозным Куруфинвэ Феанаро был так силен, что побледневший подросток почти протрезвел. Как же, совершил такой проступок, граничивший со святотатством - поднял руку на принца… крови.
«Ты имел полное право следовать за мной – кровный родич, верный друг, но понял одно. Для того чтобы уйти в Залы со спокойной душой, я должен быть уверен в безопасности хотя бы одного брата. Хотя бы Морьо». Но, может, оставшийся воин просто расслышал безмолвный вопль души своего вожака – «Сберечь хотя бы одного! Трус, слабак – ты же старший, зачем ведешь их за собой на верную гибель?!»
За Кано и Амбарусс отвечает наш святоша Майтимо – усмешка на миг кривит губы, - а ты – главный для Морьо и Курво. Но от последнего невозможно ожидать смиренного подчинения – слишком уж он похож на отца. Слишком уж часто он ведет себя, как должно бы поступать тебе, Туркофинвэ Тьелкормо. Вот и сейчас – участливо обнимает за плечи, говорит о долге, напоминает о единственной Цели и пытается растормошить, пробудить неукротимого и уверенного в себе Охотника с Запада.
Только не встряхнуться золотоволосому нолдо – никак. Сломалось что-то после предательства Хуана, после того как Карнистиро три дня блуждал по грани между жизнью и небытием – пламя угасло, испуганно сжалось в комок, болезненно реагирующий на любое прикосновение извне. Может, все оттого, что он впервые задумался – а правы ли феанорионы – лучи Звезды Восьмиконечной, отпрыски Первого Дома? Верно, ли это жертвовать всем, идти напрямую, отсеивая слабых. А были ли отступившие и павшие слабыми?!
Это как в беге в запуски – нестись к отмеченному ориентиру, забыв обо всем на свете и думать только о победе – кто отстанет, тот проиграл! Свист ветра в ушах, сокрушенные возгласы замешкавшихся и самодовольная похвальба – да, я смог обогнать тебя Курво, тут бы и хромой тэлеро справился бы. И не надо заливать, что это Хуан тебя за штаны держал. Морьо, да скажи этому остолопу кто тут самый быстроногий!!!!
И можно еще неделю подкалывать помрачневшего брата – до того момента, как сам растянешься на пыльной тропинке, чувствуя горький привкус поражения и расквашенной о камни губы. И еще более горько оттого, что вместо ответного ликования младшенький вернется с полдороги и начнет молча поднимать упавшего меня за шкирку. И уже я буду ходить весь день насупленным, стыдливо избегая ласкающей руки матери и шутливых захватов отца, потому что недостоин.
Поэтому в ответ на проповедь Курво, Тьелкормо просто тряхнул волосами, выдавив сквозь стиснутые зубы - Наш Пятый увидит камень раньше, чем встанет на ноги! - и послал коня в лихой галоп, чтобы успеть согнать с лица маску застарелой боли. «А верю ли я сам в это?» И в кои-то веки побоялся бесстрашный получить ответ на свой же вопрос, попытавшись раствориться в покровах теней.
***
Темнота наваливается со всех сторон, касается холодными пальцами, шепчет свистящим голосом, озвучивает потаенные страхи и высасывая последние крохи тепла. Я вижу открытые глаза и запрокинутые лица братьев, мать, склонившуюся над разложенным на коленях шитьем, усталое лицо деда… Призраки окружают меня, что-то говорят в разнобой, пытаются дотянуться, докричаться. А мне холодно и страшно, потому что я тут один, совершенно один. И никого на многие лиги…
- Морьо! – кто-то так ощутимо встряхивает спящего за плечи, что тот испуганно вскрикнул и шарахнулся в сторону. – Ты что тут делаешь? – взгляд Майтимо остановился на бинтах показавшихся из-под рубашки, а Карнистиро судорожно перевел дыхание, перестав при этом сжимать ткань плаща.
- А где остальные? – в шатер ввалились Амбаруссы, стряхивая с плеч крошечные кусочки снега. – Куда пропали?
- Они.. они… они.. – Морьо провел ладонью по лбу и вскочил с места. О, Эру, сколько же он спал.
- Они что? Морьо! Морьо, стой!!! – куда там – Карнистиро как смерч пронесся по лагерю к собственному коню. Он знал только одно – ему нужно было спешить. Он и так сильно задержался.
- Милорд! – кто-то из воинов вцепился в недоуздок лошади, удерживая ее на месте, и Морьо с гневом уставился в синие глаза Тирвэля.
- Ты? Но какого балрога? Почему не с братом?
- Милорд Тьелкормо оставил нас с вами. – следопыт кивнул в сторону еще четверых извечных спутников Турко. Его верная волчья стая, как любили шутить в Тирионе, последовавшая за ним даже в изгнание.
- Идиоты! – рявкнул Морьо, с ужасом понимая, что надежды уже не осталось. – Поганые трусы! Да как вы посмели! Как вы посмели бросить его! – с губ принца сорвалось настоящее рычание, и он всадил шпоры в бока коня. Животное взвилось на дыбы и отшвырнуло от себя Тирвэля – охотник пропахал в свежевыпавшем снеге борозду и затих.
- Вперед. Лети как птица. Ай-у-у-у-у-у!!!!! – волчий вой перепугал всех привязанных лошадей, а когда замешкавшиеся феанорионы все-таки добрались до окраины лагеря, об их сбежавшем брате напоминала только размашистая вязь следов, уходящая на юго-восток.
- Он отправился в Дориат, - воскликнул Макалурэ, мелодичным напевом успокаивая разнервничавшихся животных.
- Глупец! Он забыл свое оружие. – воскликнули Амрод, поднимая из сугроба ножны.
- Мы должны последовать за ними, - прошептал Майтимо, вскакивая в седло. – Воины Запада! За мной!!!!
***
А мне действительно жаль, что нас лишь двое. То, что я чувствую локоть брата только слева, уверенность отнюдь не вселяет...
Я был совсем ребенком. Турко, как и любой подросток уже отчаянно старался выглядеть взрослым. Не помню четко, но наверняка это выглядело презабавно...
Сначала мы оба обрадовались – еще бы, новый участник наших игр. Потом – немного разочаровались, очень уж медленно этот участник рос и очень уж часто он начинал реветь и хныкать. Хотя с тем, какие выступления на два голоса спустя несколько лет закатывали близнецы, вопли Морьо ни в какое сравнение не идут... А потом мы оба начали испытывать стойкое раздражение – младший братец был слишком мал для наших излюбленных пряток и догонялок, а родители частенько просили нас поиграть с ним. То есть целыми днями ползать в доме по ковру, перебирая надоевшие игрушки и с тоской глядя в окно. Когда же он подрос, то наша троица стала настоящей напастью. Хотя он все равно тогда, как и сейчас, оставался «младшеньким», «мальком» и «мелочью». Вряд ли те, кто назвал его в Средиземье «Мрачным Карантиром» поверили бы в то, что из всех семерых он был и остался самым обидчивым, наивным и доверчивым. И я помню, что все наши с Турко выдумки с целью от него отвязаться, проходили на «ура». Какой восхищенно-удивленной была его мордашка, когда мы рассказывали, например, про невиданных обитателей кладовой, и какой незаслуженно оскорбленной становилась она, когда Морьо, весь в пыли и паутине, с синяками от опрокинутых коробов возвращался обратно... Тогда он частенько на нас, смеющихся над такой удачной шуткой, обижался и уходил в мастерскую к отцу и по несколько дней, даже когда и я крутился там, с нами не разговаривал. Правда, все это мигом прекращалось, стоило Турко заявиться, бесцеремонно повертеть в руках заготовки и позвать: «Эй, малек! Ты тут не расплавился? Пойдем-ка покажу чего». Морьо из мастерской ветром сдувало под преувеличенно недовольное ворчание отца о том, что ценного работника опять сманили. При этом он оставался прибирать то, что «ценный работник» испортить еще не успел и пытаться исправить то, что спасти еще было возможно.
А ведь почти так оно было и до не давнего времени. Даст Эру, так оно и будет дальше. Иногда, Турко, рассказывая о своих подвигах на охоте, начинает намеренно привирать, все набирая и набирая обороты. И ведь ничего не меняется: Морьо так же, как и в детстве, сначала с нескрываемым восхищением в широко распахнутых глазах слушает, потом, когда количество убитых орков начинало приобретать чудовищные размеры, восхищение уступает место недоверию, а потом, когда мы с Турко уже не выдерживаем и начинаем смеяться, он мгновенно вспыхивает и вскакивает с места, несколько мгновений гневно смотрит и, смирившись, присоединяется к нашему веселью.
Правда, таким Пятого знают лишь немногие. Для остальных же он – заносчивый, несдержанный, колючий Карантир, Мрачный Феаноринг. И те злые насмешки, которыми он сыпет направо и налево, то вошедшее в поговорки некогда вассальных ему аданских племен упрямство – все это неплохо маскирует. Ну еще бы – вождь не должен раскрывать своих слабостей...
Все, хватит витать в облаках – мы у Границы.
***
Граница встретила нолдор молчанием. Неподкупным и суровым – как первая, сорвавшаяся в полет стрела, как первый вскрик павшего воина и удаляющиеся шаги в тумане.
- Они пользуются тем, что мы из не видим, болотные крысы!!!! – Вот и все. Ты так хотел этого Атаринке так встречай – свист вытащенного клинка, серый пламень взгляда – то ли вправду огонь заново разгорелся в Третьем, то ли это всего лишь отражается гнев Курво – нет больше никакой разницы. Час настал. Пришло волчье время – время охоты и крови.
- Воины Запада! Сыны нолдор! За Первый До-о-о-ом!!!! – воитель проснулся и требует отмщения, Клятва взяла верх. Теперь уже в последний раз.
***
То, что нападения из засады стоит ждать сейчас, было очевидно. Поэтому упругого щелчка тетивы я ждал. Не ждал только, что нас сразу же станет на одного меньше – надеялся на кольчуги.
Стрелы мгновенно летят в ответ. Слышатся вскрики.
Недолгий бой – малочисленный засадный пост отступил к Вратам.
Я спешиваюсь, наклоняюсь, поднимаю ненастигшую цели синдарскую стрелу. Да, плохо... Нас ждали. Причем не просто ждали, а хорошо приготовились – очень узкий длинный наконечник явно рассчитан на то, чтобы пройти между кольчужных колец нолдорского доспеха. Радовала только отвратительная ковка. Во всяком случае, по моим представлениям о ковке. Может у них это – верх искусства.
***
Ветер услужливо бросал в лицо холодную крошку, мгновенно таявшую на смугловатом лице – темные волосы бились по плечам, в то время как глаза не отрывались от сумрачной границы леса, неумолимо, но слишком медленно ползшей навстречу к Пятому. Если бы у феанориона спросили, зачем ему Камни он ответил бы просто – Чтобы вернуться к миру.
Чтобы Курво вместе с отцом мастерили что-нибудь, беззлобно переругиваясь – одинаково запачканные сажей, криво усмехающиеся и глядящие друг на друга с невыразимой теплотой.
Чтобы Кано, как и прежде, выплетал неповторимые песни на зеленых лугах, чтобы девы, как светлячки порхали вокруг него, стремясь и страшась пламени, заключенного в самом спокойном сыне Феанора.
Чтобы меж деревьев скользили бесшумные тени, чтобы первая из них поднесла золоченный рог к губам и протрубила бы начало травли – взвились бы кони, залаяли бы псы и окруженный верными спутниками в рассветную мглу унесся бы хохочущий Турко.
Чтобы мама ласково перебрала рассыпавшееся золото волос младших и с легкой усмешкой накрыла бы их пледом – две искорки одного костра, всегда рядом, неотделимые и легко взмывающие в глубину небес.
Чтобы он сам…
Конь неловко переступил ногами и всхрапнул – граница Дориата, бурая от бесконечной битвы зимы с почти сломленной вечной весной страшила как зверя, так и всадника. Там Морьо увидел первого павшего нолдора – закоченевшими пальцами тот сжал древко стрелы, предательски вонзившейся в тонкий просвет между кольчужными кольцами.
- Прости, друг. Мне нужно спешить, - пробормотал Карнистиро, машинально касаясь правой стороны груди. – Да успокоиться твоя душа в залах Судьбы.
Значит, Диор не согласился, значит, был бой – Морьо казалось, что он видел, как схлестывались две армии, выцарапывая друг у друга клочки Сокрытого Королевства. Сородич нападал на сородича, забыв про родство и единство крови – ими вела только боль, тоска и ярость. Они знали, что обречены, но не смели сопротивляться воле рока.
«Дождитесь, умоляю, дождитесь» - Карнистиро забыл, что вокруг могут быть синдары, он не думал об этом, вновь посылая коня в галоп и пытаясь отмахнуться от услужливо предлагаемых видений.
«Пока мы вместе, мне ничего не страшно», - отчаянно хорохорился он, понимая, что вряд ли его мечтам суждено сбыться. Понимая, но, не принимая этого до конца.
***
Ко дворцу пробились через вязкий выматывающий бой, растеряв по пути многих воинов. Тяжело. Надо отдать дориатцам должное – сражаются хорошо. Конечно нам, привыкшим к более менее открытым столкновениям такая лесная война не по нутру, но в ее эффективности сомнений нет.
Туника под кольчугой насквозь промокла от пота – я даже вспоминаю Дагор Бреголах, да и Нирнаэт Арноедиад, когда оказался вплотную к дракону... Тяжело. Тяжело сражаться и тяжело сражаться с эльфами. Стараюсь не замечать того, что рука невольно старается довернуть меч так, чтобы оглушить, обезоружить, но не убить. Нет, не время для такого благородства…
Проклятье! Проклятье, больно-то как! Да я и сам вижу, что локоть раздробило! Морготовы лучники... Знаю, что надо было добить наверняка!
- Убери лапы, Турко! – Почти шиплю, затягивая на покалеченной руке кусок ткани и отпихивая брата. Ничего, левой я смогу биться не хуже. – Да уйди ты, говорят тебе! Займись лучше правым флангом!
***
Так трудно было убить первого врага, им по сути дела никогда не являвшегося – тогда, машинально стирая капли крови с лица и рукояти клинка, еще можно было задаваться какими-то вопросами, испытывать приступ неконтролируемой вины. Но момент затишья проходит так же быстро и неумолимо, как меч или стрела, просвистевшая мимо виска – всплеск адреналина и медленный хищный разворот. Нет больше брата, нет больше сына – есть только Проклятый Нолдор! Всхлип синдара в полупяди от лица и вновь я бросаюсь в самое пекло – может, мне повезет, и я паду первым? Может мне и не придется вновь видеть сверкающий Сильмарил? Не придется разочаровываться в стольких потерях?!
Но нет – пути Намо неисповедимы, как говорила мама. Первым пал не я.
На стоптанный наст неожиданно для всех рухнул Курво – взметнулись черные волосы и опали, сведенные судорогой пальцы сомкнулись вокруг клинка кованного гномами, а на все жалкие попытки облегчить страдания он отвечал в духе истинного сына Феанора. Огрызался, пытался приподняться и неожиданно затих, осознав тщетность своих попыток. Перевел дыхание, вырывавшееся из горла с хриплым клокотанием, и обратил на оглушенного неверием брата такой теплый, но все же неотвратимо угасающий взгляд.
- Турко, вы, главное, оставайтесь вместе… - тихий вздох безмерно уставшего создания. Что же, спи, Похожий и Умелый феанорион, да успокоиться дух твой в Чертогах Судьбы – эти слова не срываются с губ помертвевшего Турко, когда он легким поцелуем коснулся лба темноволосого нолдо и закрыл ему глаза. Третий промолчал, позволив беззвучно кричавшему снегу исполнить роль плакальщика по столь невероятной и такой… бессмысленной гибели. Кто же мог поверить, что кольчугу Кузнеца пробьет грубо наточенный клинок. Кто мог поверить, что на самом важном в жизни пороге, из всей Троицы останешься только ты один?
***
- Невероятно…
Уши заложило. И во рту солоно… Как? Я же сам ковал кольчугу и сам видел какие дрянные у них мечи…
- Курво! Куруфинвэ!
- Да не тряси ты меня так… Как ты ему голову снес одним махом…
Не трясешь? Значит перед глазами плывет… Как отражение в мутной воде, когда наступишь ненароком. Ну и рожа у тебя, если так смотреть… Почище орчьей будет.
Вскрик. Чей-то. Мой?
- Оставь…
Хороший меч. Похоже, насквозь прошил… Может, гномья ковка? Интересно, они с гномами торгуют? Не слышал… А, наверное трофей из той битвы.
Знаешь, Турко, как будто падаю куда-то… Как в детстве, когда нам снилось, что летаем над домом… Помнишь? Помнишь, мы тогда втроем забирались на крышу, сидели и думали, как здорово было бы полететь. Ты однажды даже спрыгнул. Заработал ссадин, наградил Кано шишкой… Морьо тогда испугался, я, признаться, тоже. А мать тебе нагоняй устроила…
- Помнишь, Турко?..
А, все равно не слышу. И по губам не прочесть – расплывается.
И холодно. Турко, тебе не холодно? Руки теплые, как у матери… У Морьо тоже руки всегда теплые были. Морьо, где он? Странно, не помню…
- Турко, вы, главное, оставайтесь вместе…
***
Вот и все. Вот и кончилось – тщетно смаргиваю злые и колючие слезы, пытаясь отгородиться от собственной боли, усталости и отчаяния. Пытаюсь найти хоть одну ниточку, что увела бы меня отсюда – хоть к Морьо, хоть к правильному Майтимо, хоть в Ангбанд! Мне страшно осознавать что нас осталось только шестеро. Эру, да не осталось у меня больше сил, чтобы хоронить еще одного родича. Холодный ветер бросил в лицо пригоршню мелкой снежной крупы, и эта пощечина отрезвила принца получше всех громких слов. Тебе и не придется, Прекраснейший из Проклятых.
- Что застыли, - одним рывком эльф вскочил на ноги и бросился к «гостеприимно» распахнутым воротам Менегрота. – Мы не отступим в шаге от цели! – согласный гомон сотен голосов и малочисленный отряд сгинул в тенях Тысячи Пещер. Они стали ими – несущими смерть на кончиках лезвий, безжалостными и ревностно следящими за соблюдением торгов – витязи с Севера дорого продавали свои жизни, будто стремясь кровью врагов откупиться от надвигающейся смерти.
Когда нолдоры все же ворвались в Тронный Зал, их там встретил только Владыка Диор с горсткой выживших охранников – серые глаза Келегорма остановились на пустых зубьях Наугламира. И сердце сковало страшное предчувствие – нет, только не это.
- Где Камень? – прошипел он, стискивая рукоять меча, пытаясь сосредоточиться хоть на непривычно теплой стали в ладони. Тщась заглушить нарастающий шепот сотни павших – Зря-зря-зря. Все было зря-я-я-я….
- Ты не найдешь его здесь, убийца! – в звонком голосе синдара слышалось отчаянное ликование, ликование того, кому больше нечего было терять. Хоть в этом мы похожи с тобой, сын Лютиен.
***
Витые ворота Менегрота были распахнуты – он опоздал. Феанорионы прорвались в Тысячи Пещер, растеряв большую часть воинов в жестокой осаде – темно-серая ткань переплелась с серо-коричневой, обе были одинаково сдобрены кровью. Синдар вперемешку с нолдор – Морьо с тихим вскриком подался вперед и спрыгнул с коня.
- Курво, Курво, ты же не мог так просто сдаться... - шептал он, пробираясь через тела и опускаясь на колени возле распростертого брата. На надменном лице навсегда замерло удивление, оттого, что безжалостная сталь так легко лишила его жизни, в темных волосах, подобно звездочкам мерцали редкие снежинки, которые не таяли. Непримиримая усмешка даже после смерти привычно кривила губы, совсем как в тот короткий миг, когда жизнь покинула тело их отца, за считанные секунды развеявшееся пеплом по Арде.
- Я не послушался тебя, брат, - проговорил Морьо, с трудом вспоминая как это – говорить, а не выть над безжизненным телом. – Но я продолжу нашу битву. – пальцы сомкнулись на холодной рукояти, чье лезвие нашло ножны в груди Четвертого. Он отомстит.
Его слух уловил отголоски боя, что велся где-то внутри Чертогов Тингола, сердце подсказало – Тьелкормо там. Теперь, нас осталось только двое.
***
- Я говорил тебе, Элухил! Отдай нам Камень, и мы уйдем из твоих земель! – голос Турко пусть и отражался от каменных сводов Менегрота, вселяя в сердца собравшихся трепет – отголосок, эхо того трепета, что поразил всех на вершине Туны, так много лун назад. Но сам принц понимал - стоит ему прервать поток убеждений, так порвется тонкая нить, сдерживавшая ярость внутри. Тьелкормо понимал, что не уйдет из дворца синдар живым, но все же отчаянно надеялся вразумить упрямца, пытаясь объяснить ему… Откуда было знать Охотнику, что Сумеречный Эльфы видели только льдистый и непримиримый пламень взора Прекрасного из рода Нолдор, и так же понимали, что не встретить им завтрашнего рассвета..
- С чего мне верить тебе, Келегорм? – Диор презрительно скривил губы и пристально смотрел на застывшее лицо врага, в полумраке казавшееся ему белоснежной маской. Даже сброшенный с собственного трона, даже с клинком, прижатым к горлу, он не собирался молить о пощаде, унижаться перед этим нолдо, которого, кажется, научился ненавидеть еще с пеленок. Знал ли Берен, что его сын найдет свой собственный повод для закоренелой вражды с выходцами с Запада? – Вы можете перебить всех наших женщин и детей, но ты не найдешь Камня здесь!
Запрещенный прием, удар по самолюбию и остаткам чести – обвинять воина в смерти невинных и безоружных равносильно обвинению в трусости. А подобные речи, брошенные в лицо феанориону, были и вовсе равносильно самоубийству. Лопнула тонкая тетива разума, и Тьелкормо яростно зарычал, рывком вздергивая Элухила за ворот кольчуги и притягивая к себе.
– Да как ты смеешь беспочвенно обвинять нас?! Если бы ты не был таким упрямым, нолдо не пролили бы крови! – зашипел он, желая только об одном – чтобы заткнулся внук Тингола, чтобы перестал сумасбродно бросаться к краю пропасти.
- Вы! Вы! Жадные шакалы с Севера! Когда в Дориате правил мой дед и Сильмарил принадлежал моей матери, вы и не думали соваться к нам! Вы боялись, трусливое племя кровопийц! – вопли Диора громоподобным набатом отдавались в разуме Турко, смешиваясь, переплетаясь и ужасающей болью отдаваясь в висках. Звено воротника поцарапало шею синдара, но он не обращал внимания на текущую кровь, выкривая свои обвинения. – А теперь явились, чтобы силой взять то, что вам не принадлежит – только жесткая пощечина вынудила Владыку захлебнуться последними словами и отшвырнула его назад на мраморные ступени.
- Никто, даже из бессмертных эльдо не смеет упрекать отпрысков Первого Дома в трусости, - процедил Турко, возвышаясь над невольным врагом и отстраненно понимая, что теперь не сможет отступить. – Мы столько веков, еще до твоего рождения, аданский выкормыш, сдерживали орды Врага, чтобы вы в своем лесочке пели песенки и танцевали! И так ты платишь нам – лишаешь последней возможности вернуться! – «да пойми же ты, мальчишка, нечего мне с тобой делить! Нечего!!!! Хоть подавись своим чахнущим лесом и горсткой народа, что будет рано или поздно уничтожен Врагом, потому что сам ты ничего не можешь без ворожбы своей бабки или матери. Только отпусти меня, безумец, позволь мне уйти!»
- Я вам ничего не должен! – вскричал Диор. - Скажи мне тогда, о справедливейший – куда твои прислужники дели моих сыновей?! – Фраза зависла в звенящей тишине – Тьелкормо с присвистом выдохнул, пошатнулся и отступил назад. «Нет, нет, нолдо никогда не были детоубийцами! Забери свои слова, Элухил!» - и вновь голос не слетел с побледневших губ. Нечего было ответить Келегорму на это обвинение.
И этого невольного, молчаливого согласия было достаточно, чтобы Диор сделал свом выводы и принял единственно правильное для себя решение – он выхватил меч у остолбеневшего воина и бросился вперед на ненавистного мерзавца, убившего его сыновей.
***
- Брат! – вскричал Морьо, запоздало ворвавшийся в зал. Турко обернулся к нему, не понимая, каким образом брат оказался в Менегроте и пропустил удар Элухила, рассекший ему горло. Ему не хватило одного мгновения...
Третий феанорион медленно выронил меч и рухнул на пол, заливая каменные плиты алой кровью, мгновение тишины и яростный, безысходный вопль Морьо – Убийца!!!!!
Скрежет сталь о сталь, столкновение и движение в сторону – ноги скользят по полу, а по щекам бегут слезы.
«Ты разлучил нас, сволочь! Ты убил их всех!» - молниеносный выпад, будто отразившийся в зеркале – оба бойца до последнего сжимали рукоять меча, не давая ни единого шанса противнику выжить. Они так и рухнули на пол ничком, друг подле друга, завершив бессмысленную и горькую резню.
***
Так трудно было взять себя в руки, отвернуть неумолимый рок – движение, замеченное краем глаза, отчаянный вскрик и секундная задержка – Тьелкормо успел оглянуться и пересечься взглядом со слишком поздно осознавшим свою ошибку Морьо – бледным, всклокоченным Карнистиро, мчавшегося за столько лиг, чтобы спасти. И в итоге ускорившим встречу со смертью.
«Брат? Но как? Почему ты здесь?» - Третий вспомнил о Диоре и тут… Вдруг странно защипало в горле, словно от жесткого кашля, стало невыносимо жарко, как тогда при нападении Глаурунга и … «Упал? Прямо на холодные плиты Менегрота? Нет, быть не может – из-за чего? Он что убил меня?» - отчаянно силясь подняться, Тьелкормо как-то обиженно всхлипнул и затих, безвольно уронив руку. Клинок зазвенел об камень.
Он не видел ни смерти Морьо, ни ужаса на лицах остальных феанорионов, пришедших слишком поздно, он не чувствовал горячие и злые слезы Тирвэля и остальных следопытов, что капали на его безжизненное и такое умиротворенное лицо – им даже было некому мстить за эту потерю. Прекраснейший из эльдо наконец успокоился.
***
А еще темнота несет в себе покой и прохладу, отголоски родных голосов и обрывки прикосновений. Пускай, бесконечны Залы Мандоса, знайте – пока мы вместе, я всегда найду вас.
Нас трое.
Мы пришли в этот мир друг за другом. Мы жили в нем плечо к плечу. Мы ушли из него все вместе.
Нас так и звали, зовут и будут звать – Троица. Темная Троица. Наверное, это неприязнь и страх. Впрочем, нам все равно. Нам все равно, что нас проклинали больше чем кого-либо. Все равно, что ненавидели как никого. Без разницы, что презирали. Сначала мы высокомерно неудостаивали все это вниманием, теперь... Теперь действительно все равно – иначе не скажешь. Мы свое получили. Все трое. Нам не перед кем оправдываться, кроме как друг перед другом за то, что все вместе пришли к тому, к чему прешли. Но главное – вместе. Втроем. Мы.
Мы – это я, Туркафинвэ Тьелкормо.
Мы – это я, Куруфинвэ Атаринке.
Мы – это я, Морьофинвэ Карнистиро.
Мы – это я.
А я – это мы.
Мы пришли в этот мир друг за другом. Мы жили в нем плечо к плечу. Мы ушли из него все вместе.
Нас так и звали, зовут и будут звать – Троица. Темная Троица. Наверное, это неприязнь и страх. Впрочем, нам все равно. Нам все равно, что нас проклинали больше чем кого-либо. Все равно, что ненавидели как никого. Без разницы, что презирали. Сначала мы высокомерно неудостаивали все это вниманием, теперь... Теперь действительно все равно – иначе не скажешь. Мы свое получили. Все трое. Нам не перед кем оправдываться, кроме как друг перед другом за то, что все вместе пришли к тому, к чему прешли. Но главное – вместе. Втроем. Мы.
Мы – это я, Туркафинвэ Тьелкормо.
Мы – это я, Куруфинвэ Атаринке.
Мы – это я, Морьофинвэ Карнистиро.
Мы – это я.
А я – это мы.
@музыка: Анарион - Dispossessed
@настроение: рыдаю в скатерку
@темы: Эльфы, Полет фантазии, Бред писательский, Tvarius Grafomanius, Игры с чужими куклами, Ыыыыы, Властелин колец
-
-
11.08.2008 в 23:32Блестяще! Я со своим Морьо покуриваю в сторонке. Е-мое, сколько великолепных находок в тексте! Оооочень понравилось
-
-
12.08.2008 в 11:06Теперь весь день будет повсюду мерещиться эта дивная троица
Пишите еще... *умоляюще*)
-
-
12.08.2008 в 11:36Я со своим Морьо покуриваю в сторонке. Е-мое, сколько великолепных находок в тексте!
1. Не самокритикуйся.
2. Не льсти)))
А так рада, что тебе понравилось. А какие находки? *интересно же*
Даэлиндэ
Теперь весь день будет повсюду мерещиться эта дивная троица
К чему и стремимся - даешь темную троицу в массы))))
Пишите еще... *умоляюще*)
Ну думаю предыдущие изыски вы видели уже, а так советую на дневники Норлин Илонвэ и Каринованая - тоже можно классные фанфики найти.
Писать буду - бо тема мягко говоря плодородная.
-
-
12.08.2008 в 11:492. Не льсти)))
Ни капельки!)) У тебя образ получился много глубже.
А какие находки?
Например в плане оборотов и удачных фраз:
сердце перестало стучать о ребра…
Оригинально и убедительно
Оч. хорош маленький абзац про то, "кто-то мудрый сказал. что сыни Феанаро дружат парами".
Про колючего подростка с тяжелым характером я уже говорила))
девы, как светлячки порхали вокруг него, стремясь и страшась пламени, заключенного в самом спокойном сыне Феанора.
Во! Тоже блестяще!
В общем, много того, что, смакуя, перечитываешь по тексту)) Мой тебе респект))
-
-
12.08.2008 в 13:35Ну у тебя есть возможность углубить Морьо)))
В общем, много того, что, смакуя, перечитываешь по тексту)) Мой тебе респект))
*вздернула нос к потолку, загордилась*
Может и вправду я импрессионист пера))))
-
-
12.08.2008 в 13:38Ну да)) Бум стараться))
-
-
12.08.2008 в 14:11Фсйоооооо ф твоих руууукаааах)